Ольшанский о Солженицыне

Сегодня у нас большой праздник.
Сегодня - ровно сто лет назад - родился самый любимый писатель, любимый политик, любимый герой русского двадцатого века, которому на одной из самых сохранных и самых пленительных улиц Москвы - и потому очень логично названной улицей Александра Солженицына - наконец поставили памятник.
Я его всегда любил.
Но, стыдно сказать, до какого-то времени думал, что он просто автор волшебных книг.
А он действительно автор волшебных книг - ведь невозможно оторваться ни от "Теленка", ни от "Ленина в Цюрихе", да и "Архипелаг", о котором все время говорят в историческом смысле, - это прежде всего легкая, увлекательная, невероятно смешная (да-да!) и, странным образом, жизнеутверждающая книга, где талант, сила и правота рассказчика преображают даже тот ужас, о котором он говорит.
А его синтаксис! Наркотический солженицынский синтаксис, которым - каждый раз после его книг - тянет самому разговаривать и писать. Его непременные антикварные словечки из Даля, которые так свежо смотрятся среди бесконечных казенных англицизмов нашего несчастного современного языка. Его афоризмы и шутки на каждой второй странице, которые запоминаются, что твое "Горе от ума", - волчьим смехом рассмеялось собрание!
И если бы можно было сделать так, чтобы человек после смерти работал, и можно было бы как-то достать, в мистическом магазине купить то, что он сочинил, сделавшись невидимым, - то пусть бы он так и писал "Колесо", а я бы читал и читал, а больше ничего и не надо.
Но только это еще не все.
Я хорошо помню, как над ним смеялись в девяностые, когда он вернулся. Как принято было думать, что его идеи - это что-то глубоко устаревшее, нелепое, о чем и говорить всерьез странно.
Но всего-то прошло четверть века - и оказалось, что он не только титан, классик, нобель, художник, но он еще и прав.
И те простые вещи, которые он - упрямо и против ветра - твердил в те далекие глупые годы: местное самоуправление - это самое главное; империя это зло, а нужно воссоединение русских земель и русских людей; заграница нам другом никогда не была и учить ей нас нечему; советский двадцатый век тратил и тратил жизни без счета, и потому нашим девизом должно быть сбережение народа, - все они стали бесспорными. Стали азбукой.
Но и это еще не все.
Мне особенно приятно думать, что Солженицын - прожив всю свою длинную и невероятно увлекательную, как его книги, жизнь, и сделавшись частью школьных программ, - так и остался именем вызывающим и раздражающим.
Его по-прежнему жарко ненавидят ничтожества, к нему не привыкли, его не признали почтенным и скучным общим местом, его свергают и разоблачают, - а мы, в свою очередь, обмениваемся его именем как паролем.
Паролем для всех, кому не нравится нескончаемое и бессмысленное - как битва Тра-ля-ля и Тру-ля-ля - соревнование советизма и глобализма за судьбу родины, кто не верит ни в советизм, ни в глобализм, а верит во что-то другое.
Свое. Отдельное. Русское.
А каким оно должно быть - именно Вы, Александр Исаевич, нам и расскажете.
Ведь юбилей, памятник, праздник, - это все очень мило.
Но мы-то знаем, что Вы никогда не умрете.