Про театр хочу сказать. С ним и правда ведь что-то очень печальное творится. Ходить в театр стало просто страшно. Платишь несколько тысяч, выделяешь вечер, настраиваешься на отдохнуть и приобщиться к прекрасному - получаешь черт-те что. Тлен, боль и ночные кошмары.
Причем режиссеры этим _гордятся_. Недавно где-то в регионах была история, на спектакле чуть ли не половина зала встала и ушла - и режиссер по этому поводу говорил с великолепным презрением: ну да, много у нас еще неразвитых зрителей, которым надо, чтобы если Шекспир, так все бы ходили в бархатных штанишках и дрались на шпагах!
Да, черт возьми! Я неразвитый зритель. Идя на Шекспира, хочу увидеть Шекспира. С героями, которые выглядят как герои Шекспира, одеты соответственно эпохе и делают на сцене именно то, что указано в ремарках. Если надо драться на шпагах - дерутся.
А идя на Островского или Гоголя - ожидаю и хочу видеть бородатых купцов в поддевках и чиновников в вицмундирах. А современных чиновников в костюмах видеть совершенно не хочу, мне их и в жизни хватает.
Я жду от театра, что он погрузит меня на несколько часов в другой мир, отличный от обыденного. Если это классика - в другую эпоху, со своим историческим и культурным бэкграундом. В пространство, где люди, прежде всего, _по-другому говорили_ - потому что в театре все-таки главное текст, все строится вокруг него. Проводить параллели с современностью и тыкать мне ими в нос вовсе не обязательно - взрослый, умственно полноценный человек эти параллели как-нибудь проведет и сам.
А у нас... Не так давно я специально сравнивала несколько постановок "Доходного места", даже подробно об этом писала.
Советская постановка в Малом - идеальная "классика", точное попадание. Мы не знаем, конечно, во всех деталях, как ставились пьесы Островского при Островском - но это максимально близко к тому, как мы их себе представляем. Аутентичность, неторопливость, точное воспроизведение авторских образов и ремарок, очень бережное отношение к прекрасному, "вкусному" русскому языку... Если сильно придираться, можно сказать, что как-то скучновато, без изюминки, герой какой-то уж слишком резонер и необаятельный - но это прекрасная добротная постановка, дающая точное представление о пьесе.
Советский киномюзикл по мотивам, "Вакансия". Ну, во-первых, сразу, с названия и аннотации, понятно, что это не собственно Островский, а "по мотивам". Нас предупреждают: здесь все будет осовременено, и все будут петь и плясать, смотрите на свой страх и риск. И тем не менее: текст сильно сокращен - но сокращен очень бережно. Каждая реплика осмысленна. Каждая мизансцена или жест понятны и работают на замысел - и замысел этот не расходится с идеями, вложенными в пьесу автором. Костюмы и обстановка подчеркнуто условные, но все же не современные - ведь это история о прошлом: герои говорят немного не так, как мы, упоминают реалии, которых у нас нет, и "тупой" перенос в современность будет выглядеть нелепо. Сами герои проще, плакатнее, ближе к нам - но это те же самые герои. Конфликт пьесы даже подчеркнут и заострен. Жадов и Полина - совсем молоденькие, трогательно влюбленные; в классической постановке на них смотришь довольно отстраненно - а здесь они очень симпатичные, и, когда Жадов готов сломаться, это так показано, что смотришь действительно с волнением и состраданием... Сам Островский свою пьесу определенно видел не так - но это не издевательство над его видением и не противоречие ему, это именно творческая переработка.
И современная постановка - все в том же "Сатириконе"...
Ох. Господи, за что?! "Мать-мать-мать", - откликнулось эхо.
Крики, ужимки и прыжки. Все на крике и истерике. Текст почти обессмысливается. Куча лишних жестов и мимики. Кривляющаяся массовка. Декорации - три стула, которые беспрерывно таскают с места на место. Костюмы современные. Музыкальное сопровождение неописуемо.
О соответствии авторскому замыслу - только один штрих. Антигерой Вышневский, высокопоставленный коррупционер, доминанта образа которого у автора та, что он _старик_, это очень важно - он представитель "старого времени", его спор с Жадовым - борьба поколений, его отношения с женой завязаны на том, что он, развратный старик, "купил" себе молодую красавицу и тщетно добивается ее любви; в финале ему становится плохо, затем он умирает от потрясения, потому что он реально старый и больной... так вот, этого Вышневского играет молодой и здоровенный брутальный красавец. И без малейших сомнений на лице объясняется с женой, ровесницей (а может, и постарше), по поводу своей старости и немощности, а потом театрально хватается за сердце и падает на стул...
Нет цензурных слов.
Смотреть это невозможно. Это причиняет физическую боль. Я 15 минут вытерпела, дальше смотрела на перемотке.
Есть еще постановка в театре Пушкина: оттуда видела только несколько минут и читала отзывы, но, в общем, все стало ясно. Тот же старик Вышневский там "пышет жизненной энергией", бегает, размахивая руками, и поет на сцене под баян. Жадов - "шестидесятник", одет как стиляга, а в сцене "ломки" выражает предательство идеалов тем, что _ложится на пол и начинает ползать_. Ну вот так, чтобы наглядно было. А вокруг него кучка оппозиционной молодежи декламирует: "Прощай, немытая Россия..."
Да вашу мать! Я вообще-то против массовых расстрелов, но тут...
И все у них так.
Удачное "осовременивание классики" возможно - см., например, фильм "Ричард Третий" с Маккелленом. Но это сложная задача. Более сложная, чем классическая постановка: требующая бОльшей чуткости и тонкого вкуса, чтобы это парадоксальное сочетание прошлого и настоящего не превратилось в нелепость или стеб. У нас же почему-то теперь считается, что это проще: любой дурак сумеет.
И авангардные эксперименты с классикой, разного рода "переосмысления" авторского замысла, издевательства над текстом и т.д. - осмысленны лишь там, где классическая постановка не просто существует, но и является мейнстримом. Если мейнстрим размывается и исчезает - теряют смысл и эксперименты с ним.
С "бунтом" всегда так: он может быть прекрасен и полон значения, пока остается бунтом - но, придя к власти, став официозом, оторвавшись от того, против чего бунтовал, превращается в душную тиранию, тухлую и бессмысленную.