Творчество его началось фактически сразу после войны, и продолжалось до смерти в 2008 году.
Краткий гид-обзор его произведений составил Егор Холмогоров; для сеья я отметил, что прочитал практически всё.
«Дороженька» — автобиографическая поэма, которую Солженицын восемь лет в тюрьмах и лагерях сочинял, записывал, заучивал наизусть, сжигал рукописи и вновь повторял про себя. Эмоциональный лирический рассказ о детстве и юности, о судьбе России и ее народа в 1920-1940-е годы, изумительный по силе и яркости образов.
«Один день Ивана Денисовича» — произведение, сделавшее писателя в одночасье знаменитым. Не только детальное описание распорядка сталинского лагеря от побудки до отбоя, но и образ судьбы русского народа в судьбе одного человека, Ивана Шухова, и чудовищная картина растления, вносимого коммунистическим террором в русскую душу, когда для того, чтобы выжить, требуется воровать, хитрить, приспосабливаться, «жить по лжи». Унижение достоинства русского человека, показанное с силой, присущей лишь Достоевскому, должно бы поднять наше национальное самосознание на новую высоту: «Никогда больше».
«Матренин двор». Солженицын — писатель-почвенник, но не «деревенщик». Он никогда не рос на земле и не крестьянствовал. Однако именно его рассказу об увиденном при попытке «затеряться в нутряной России» суждено было отворить плотину деревенской прозы. Удивительный проникновенный образ Матрены, простой, не ахти какой опрятной, но с высшей человеческой праведностью старухи, станет навсегда одним из стержневых для нашей литературы.
«Случай на станции Кочетовка» — один из недооцененных шедевров Солженицына. Тут и военная проза, и производственная железнодорожная, и даже эротика, насаженные на жесткий каркас истории о том, как «хороший советский человек» оказывается именно в силу этих свойств частью машины убийства. Железнодорожник-офицер подозревает в своем собеседнике немецкого диверсанта только потому, что тот говорит «Царицын» вместо «Сталинград», и не замечает, что тот однозначно не шпион: он вспоминает 1937 год, но в мире молодого офицера «тридцать седьмого» просто не было, он не знает смысла этих слов, и он этого ключа подлинности не считывает.
«В круге первом». Объемистый роман о жизни послевоенной «шарашки» иногда справедливо упрекают в некоторой рыхлости, несмотря на детективный сюжет. Но на него можно взглянуть и по-иному, как на зарисовки русских судеб в военные и первые послевоенные годы: судьба крестьянина, судьба инженера, судьба студентки, судьба дипломата, судьба инженера из МГБ. Роман изобилует упоительными описаниями Москвы и лирическими зарисовками. В известном смысле это самое «гламурное» произведение Солженицына, в которое включены в том числе его отношения с инженером-связистом МГБ Анной Исаевой, сохранившей для писателя его рукописи, в частности незаконченную (но поразительно интересную) повесть «Люби революцию», которая должна была стать «приквелом» событий из жизни Глеба Нержина, описанных в «Круге».
«Раковый корпус» — роман, посвященный борьбе с раком, любви (любовная тема у Солженицына так не соответствует его имиджу «лагерного» писателя, что ее, как правило, не видят даже критики), советскому быту 1950-х годов и снова судьбам, судьбам, судьбам — пациентов и врачей. Солженицын — настоящий скульптор слова, вылепливающий ярких объемных персонажей, будь то человек-перекати-поле Ефрем Поддуев, крыса-кадровик Русанов (воплощение всего зла коммунистической системы, опять же, не сознающее своего служения этому злу) или врач-радиолог Вера Ганграт. На самом деле, лучшего образца «больничной прозы», сочного и безжалостного, в русской литературе просто нет.
«Архипелаг ГУЛАГ» — эпическая история русской боли и гнева. В условиях, когда закрыты все архивы, когда свидетели запуганы, Солженицын ухитрился собрать 257 свидетельств, дополнив которые данными из открытых источников и впечатлениями собственного «плавания» на Архипелаг, он создал впечатляющий памятник устной истории. Показательно, что визжащие о «фальсификациях в Архипелаге» неокоммунисты даже сегодня, несмотря на открытость архивов, не смогли ни написать альтернативной истории, ни опровергнуть большинство солженицынских фактов. Напротив, они вынуждены воевать против «Архипелага» фальшивками вроде позорного фейка — «Письма Чуйкова», нагло приписанного знаменитому маршалу. Но «Архипелаг» — это не только история, это еще и великая проза — точная, яркая, саркастичная, гневная и пронизанная безграничным оптимизмом борьбы, верой в живую силу русского народа и способность его победить в борьбе с кровавой утопией.
«Август четырнадцатого» — первая часть эпопеи «Красное колесо» и, возможно, лучший военный роман в истории. Писатель-артиллерист сумел в чем-то превзойти другого писателя-артиллериста Толстого, сосредоточив внимание на боевой работе, передвижениях войск, любовно выписав русских солдат, офицеров и генералов, сражавшихся в Восточной Пруссии. А обрамлена эта история идиллическими картинами старой России, которая вскоре будет безжалостно разрушена. Во второй редакции Солженицын отчасти разорвал динамику повествования главами о Столыпине (возведя великого премьера в ранг национального героя), Богрове (показав механику демона революции) и императоре Николае II. Царские главы не самые удачные в романе, писатель так никогда до конца и не смог разглядеть духовный облик царя, но для 1970-х, когда образ Государя был расчеловечен советской пропагандой, и этот рассказ был колоссальным прорывом.
«Бодался теленок с дубом» — автобиографический рассказ о своей литературной борьбе в период от публикации «Ивана Денисовича» до насильственной депортации из СССР. Рассказ пристрастный, для многих обидный, но нечеловечески яркий, изобилующий метафорами сражения. Сражения русского человека за правду и за свое достоинство, за право быть собой, не сгибаясь в три погибели перед антирусской и античеловеческой системой. Книга, в которой всякий русский интеллектуал, работающий со словом и смыслом, испытывает стопроцентное узнавание ситуаций, никуда не исчезнувших и до сих пор...
«Октябрь шестнадцатого» — вторая часть «Красного колеса», зарисовка России в дни перед произнесением роковой милюковской речи «Глупость или измена», столкнувшей страну в катастрофу. Мы видим, как причудливо переплетаются в одной реальности нормальная работа государства и жизнь народа в условиях войны и деятельность демонов революции — большевиков и эсеров, кадетов и Гучкова, — чтобы пустить страну под откос ради своих амбиций. Как искусно провокаторы мешают «нации инженеров» и «нации рабочих» объединиться в единую русскую нацию, работающую во имя победы. Особенно удачно нарисованы образы Ленина и Парвуса, которые сыграют решающую роль в русской катастрофе.
«Март семнадцатого» — третья часть «Красного колеса». Книга-предупреждение, которую писатель спешил закончить и частично начитать по радио в условиях перестройки, то есть сползания к новому «февралю», который Солженицын надеялся предотвратить. Солженицын показывает механику безумия, порождающего великую смуту, глупость разрушителей и заговорщиков, уверенных, что они могут управлять событиями, но сносимых первым же порывом революционного ветра. Это одновременно история, написанная на огромной источниковой базе, и в то же время настоящий памфлет против революций.
«Апрель семнадцатого» — четвертая, последняя из написанных частей «Красного колеса». Картина неумолимости революции и скатывания страны в смуту: развал армии, разрушительная деятельность большевиков, падение последних «сил порядка» — октябристов и кадетов, не осознавших, что сами по себе, без взорванного ими Государства Российского они — не более чем тонкая пленка на закипающем котле.
Часто приходится слышать поверхностные суждения, что читать «Красное колесо» трудно или невозможно. Это не так, нужно просто настроиться на особый ритм повествования, не пытаться проглотить всю книгу за раз, захотеть войти в ритм нашей потрясающей и ужасающей истории, который Солженицын передает очень зримо. Потребуются годы, чтобы оценить в полной мере, какого уровня шедевр оставил Солженицын в «Красном колесе». Зато нет никакой сложности оценить позднюю классику Солженицына, его «двухчастные рассказы», особый придуманный писателем жанр — два рассказа, объединенных одним мотивом, героем, образом, и последнюю повесть о Великой Отечественной войне.
«Абрикосовое варенье» — настоящий шедевр русской литературы. Первая часть представляет собой письмо молодого заключенного о своих мытарствах, направленное писателю, в котором трудно не узнать красного графа Алексея Толстого. Во втором описывается быт этого писателя и реакция на письмо, которое он воспринимает прежде всего как интересный источник языкового материала.
«Настенька» — история двух переломанных большевизмом женских судеб: дочки священника, затянутой в круговорот домогательств и надругательств советских начальничков, и ростовской учительницы литературы, душа которой постепенно растлевается на поворотах коммунистической идеологии.
«Эго» — уложенная в короткий рассказ яркая картина одной из важнейших страниц антибольшевистского сопротивления русского народа — Тамбовского восстания. Ход боевых действий. Самоощущение и нравы восставших. Жестокое итоговое подавление.
«На изломах» — совершенно необычный для Солженицына по теме и интонации рассказ. Первая часть — история взлета советского красного директора, главы одного из крупнейших оборонных предприятий, сохранившего свое кресло и в постсоветские годы. Вторая часть — чистой воды сериал «Бригада», приключения молодого предпринимателя новой волны, которого стремятся убить. Его поддерживает офицер ФСБ, отличающийся государственным мышлением (интересно, что рассказ опубликован задолго до начала путинской эпохи). Феномена этого рассказа не понять, если не помнить, что сам Солженицын вышел из дореволюционного предпринимательского сословия и восстановление настоящего, неолигархического предпринимательства считал одной из важнейших национальных задач России.
«Желябугские выселки» — настоящий шедевр военной прозы, которым Солженицын разом выгородил себе место на довольно густонаселенной площадке «лейтенантской прозы». Точное, деловитое, едва не поминутное описание работы батареи звуковой разведки, которой командовал Солженицын, удостоенный нескольких боевых наград. Невозможно удержаться от восторга перед мастерством, с которым описано напряжение между хаосом бомбежек и артобстрела и точностью математической работы, переводящей акустические измерения в координаты цели для контрбатарейного удара.
«Адлиг Швенкиттен» — военная повесть, посвященная одному из самых драматических военных приключений Солженицына, когда выдвинувшиеся далеко вперед звуковые разведчики и передовые части оказались в Восточной Пруссии под ударом масс отступающих немцев. Солженицын описывает и собственный подвиг по спасению оборудования, за которой он получил бы орден, если бы не арест и беспечность штабистов, загулявших в прусском замке и прозевавших немецкий прорыв, и отвагу артиллеристов, сумевших остановить немецкие танки. Объективно это одно из лучших произведений о войне в нашей литературе.
«Угодило зернышко промеж двух жерновов» — очерки изгнания, продолжающие автобиографическую тему теленка. Книга настолько взрывоопасная, что она до сих пор не увидела отдельного издания, есть только публикации в журнале «Новый мир». Это не только впечатления от европейской и американской жизни, но и прежде всего рассказ о постоянной и напряженной борьбе с западной и эмигрантской русофобией. Оказавшись за границей, Солженицын открывает для себя, что русофобия бывает не только коммунистической, но и либеральной, и погружается в борьбу с нею. Книга пленяет мощной и искренней заботой о русском национальном достоинстве и в полной мере раскрывает Солженицына-политика.