Дело в том, что последний год директор, говоря образно, оказался между двух огней. С одной стороны, нависала
жгучая проблема жилищного строительства на центральной усадьбе, с другой - допекала ядовитейшая бабка Лукерья, которую в силу ее пылкоготемпераменой и непревзойденной зловредности Валентин Кузьмич боялся как огня. По опыту он знал, что лучше звонкоголосую Лукерью не задевать. Испепелит. А именно задеть ее как раз и предстояло!
Страшно сказать, но предстояло изъять у бабки несколько грядок с ее огорода.
Перед директором на столе распростерся план строительства десяти одноэтажных двухквартирных жилых
домов, утвержденный сельсоветом станицы Михайловской и Курганинским райисполкомом. Этот красиво разрисованный лист ватмана, где синенькие квадратики соседствовали с красненькими параллелепипедиками, был делан без учета личной вспыльчивости тех или иных гражданок и кое-где клином врезался в их огороды.
Бабка Лукерья первая прознала о предполагаемом изъятии. С реактивной скоростью разнесла она тревожную весть по рынку и всем другим местам скопления народа. Заканчивала монологи возгласом: «Вот это они получат! » И потрясала кистью с замысловато скрюченными пальцами.
При желании можно было накинуть платок на бабкин роток, такое средство было—устное авторитетное слово. Но станичное начальство до этого не додумалось, а товарищ Киреенок, испытывая слабость к приказам, в марте 1983 года издал приказ № 46 по совхозу «Южный» краснодарского треста «Сахсвекла»:
«В связи с производственной необходимостью строительства новых объектов приказываю:
1). Выделить земельный участок для строительства десяти одноэтажных двухквартирных жилых домов на центральной усадьбе.
2). Земельные участки граждан, у которых произведено частичное изъятие, довести до установленных норм за счет свободного приусадебного фонда совхоза ».
Приказ директора был сух и строг, как военная команда. Только не вскинули руки к козырьку станичники, не гаркнули: «Есть!» — и не рванулись выполнять приказание, повернувшись предварительно через левое плечо. Они дружно укрепили массивные засовы на воротах и шавкам своим наказали пошибче лаять и рычать ежели кто из руководства приблизится к забору.
А руководство и не думало подходить к заборам. У него и в кабинетах дел хватало. Оно решало вопросы, заседало, слушало и постановляло.
Так без отрыва от кабинета, в приказном порядке и с предельным лаконизмом населению было вменено на
будущий год на грядках, подлежащих изъятию, ничего не сажать, надворные постройки на изымаемой территории
освободить, курей-утей-свиней и прочую живность из помещений выселить.
Ах, так?! Накинула расторопная бабка на голову платок — голубой лоскуток, напустила на себя томную бледность и, торгуя на автостанции в час пик семечками, взимая весьма высокую плату за стакашек, жалобно скулила: «Кабана мово Василиска выселяют! Директорский хряк в Василискин сарай въезжает, за выездом! Беда!» Зловещий слух подхватывался и вместе с подсолнечной шелухой разлетался по округе, на лету слегка видоизменяясь: «Старушку
Лукерью, слышь, из дому выселяют! Начальник какой-то Хряков туда въезжает!»
— Не считаются с народом!— озлобились станичники.— Обрезать наши участки! Это с какой такой стати Не позволим! Не дадим! Мой огород—моя крепость!
И докатились руководители и руководимые до полного взаимонепонимания!
А ведь всего-то нужно было выйти из кабинетной тиши, да вынести красивый план застройки поселка на
всеобщее обозрение, да потолковать с земляками, да осветить всенародно проблему! Не доводить до того, чтобы сплетни и домыслы застили людям белый свет, а терпеливо и доходчиво разъяснить населению и лично бабусе Лукерье, что так, мол, и так, родному совхозу для дальнейшего процветания нужны специалисты, что таковые уже приглашены, что им, приезжающим на постоянное место жительства, необходима крыша над головой! Что строить жилье полагается
не где попало, а вблизи коммуникаций—дороги, водопровода, освещения, газа, радио, телефона! Что для осуществления этого строительства уважаемых станичников просят всего лишь маленечко потесниться, поскольку новостройки не должны захватывать ценные пахотные земли, а должно строительство осуществляться на территории уже существующих поселков. Но совхоз гарантирует выделить им новые участки по установленным нормам, и не на Марсе, где, как поется в песне, будут яблони цвести, а рядом, через улицу, на расстоянии протянутой тяпки. Совхоз своими силами и вспашет, и внесет удобрения,и посеет за собственный счет.
Наверняка поняли бы станичники и потеснились бы добровольно да без обид! Но ничего толком не сказало
станичникам руководство, не прозвучало мудрое доброе слово, которое не только кошке приятно, но и человеку необходимо.
Ах, как тут не вспомнить, дорогие товарищи, что любое дело, подобно медали, имеет две стороны—лицевую и
оборотную.
С лица «Южного» все выглядело гладко и законно. Но не услышал товарищ Киреенок общественного мнения, а парторг совхоза Владимир Васильевич Шматок и председатель Михайловского сельсовета Валентина Семеновна
Вьюнникова, крутясь в вихре других забот, тоже ничего не уловили и ничего заметного в противовес бабке Лукерье не сделали.
И пришлось корреспондентам - в деликатной форме, конечно,— напомнить Валентину Кузьмичу, что всякий
закон желательно отправлять разумно, вникая не в одну его букву, а и в дух!
— Скажите, — спросили корреспонденты у Валентина Кузьмича,— а с гражданкой Лукерьей (образ собирательный), с Павлом Ивановичем Булыгой, с Иваном Яковлевичем Клюкой (реально существующие авторы письма в редакцию) вы данный план обговорили? Или хотя бы объяснили, для чего свершается все это строительство?
— Закон этого не предусматривает,— строго заметил директор,— а план, если хотите знать, утвержден в
крайисполкоме.
Но мы хотели знать не только это. Нам крайне любопытно было услышать, что в крайисполкоме думают по
поводу конфликтной ситуации в станице Михайловской.
Однако начальник отдела по делам строительства и архитектуры крайисполкома А. Мокроусов ничего на этот
счет не думал. Анатолий Емельянович любезно разъяснил, что все сделано как положено, а если кому-то что-то не нравится, то лично он ничем помочь не может.
Сказав так, он углубился в дорогие его сердцу генпланы и генпроекты.
А планы и проекты были и впрямь на высоте. На них были нарисованы будущие дома и фермы, дороги и мосты,
клубы и водокачки. Планы звали вперед и сулили дальнейший расцвет этому благословенному краю, где, как сказал поэт, все обильем дышит.
Единственное, чего на планах не было, так это людей. Но люди на такого рода чертежах не изображаются.
Может быть, поэтому о них и забыли в станице Михайловской? Может, запамятовали, для кого и во имя чего разрабатываются все генпланы и генпроекты?
